ХАНУМА - СТИШКИ, РАССКАЗЫ АННЫ-АПАЙКИ

Наверно Легче тем .кто умеет прощать. А я вот так и не научилась .хотя старалась. Тяжело носить в себе все обиды.

Когда-то в далёкой юности увлекалась лирикой. Зацепил стих К.Толстого : Коль любить, так безрассудку. Коль дружить .так не на шутку. Коль ругнуть. так сгоряча, Кокль ударить . так с плеча. Коли спорить . так уж смело. Коль корать .так уж за дело. Коль простить . так всей душой. Коли пир . так пир горой. И другое его же .помогло в жизни. Раз и навсегда избавило от ревности. Не изменяй!.ты говоришь любя. О не волнуйся ,я не изменяю. Но дорогая .как же я узнаю Что в мире нет прекраснее тебя.

Вы правы,тезка,обиды носить в себе тяжело.Хотя умом понимаешь и, вроде бы, прощаешь, но в душе остается след. И часто этот след бывает причиной непоправимых решений.

нашла стих свой-он вошел в четвертый сборник стихов "чёрное, белое"

не мной…

Хорошая шутка , и очень даже правильная.

Похолодели руки,
сердце сжалось,
как возле омута,
куда бросаться мне…
С тобой лишь полчаса
побыть осталось,
а после скрыться
в чёрной глубине.
Иссяк родник любви –
моя утрата:
пустая я, как барабанный бой.
Пришла, как месть,
за грех мой мне расплата –
за то,
что ты любимым был

Аннушка, откуда такая непроходимая печаль в сердце? Не поддаваться, крепиться, держаться и довериться воле Господней.

У Аннушки,действительно,при внешней жизнерадостности,в душе- чувствуется печаль.Не знаю,понятно ли это ребятам,но мы это понимаем.Это одновременно и тяжело, и приятно,чувствуешь,что душа еще жива.

Предсмертные записки ненормальной Жань Ао Нюй, написанные без знаков препинания и найденные её сестр
Предсмертные записки ненормальной Жань Ао Нюй, написанные без знаков препинания, найденные её сестрой в шкатулке из красного дерева.
Моя сестренка Жань Ао Нюй была очень необычной девочкой. Повзрослев, она стала еще необычней. К примеру, она не умела ходить так, как ходят все обычные люди: она ходила, ставя свои маленькие ножки странно, словно бы перед ней были нарисованы чьи-то следы и она ставила свои маленькие туфельки след в след в невидимые другим следы. Отчего ее походка была неуверенной… она была необыкновенной еще тем, что всегда говорила правду, за что подружки ее не очень любили… она сознавалась во всех смертных грехах вольных и невольных и подружки ее не понимали – как можно сознаться в том что разбила вазу или съела конфеты… а Жань Ао Нюй смотрела прямо в глаза и говорила – я разбила тарелку… я порвала платье… повзрослев и выйдя замуж Жань Ао Нюй никогда ничего не скрывала от своего мужа которого кстати любила больше жизни поставив его на пьедестал почета и буквально молясь на него – на своего «божественного» по ее словам мужа… что бы он ни сделал Жань Ао Нюй говорила – ах ах молодец… ах какой ты молодец… вконец загордившись ее муж стал высокомерным и чванливым и его заносчивость стала видна за версту - одна маленькая Жань Ао Нюй ничего не видела ослепнув от своей любви к нему…а ему очень нравилось издеваться над маленькой и нежной женушкой и он зная ее патологическую честность с жестокостью садиста-палача допрашивал девочку заставляя рассказывать ему даже свои сны… и она чуть не плача бледнея от страха рассказывала ему свои сны в которых она была бессовестной и развратной… я часто видела ее бледное личико и покрасневшие глаза жалела ее и учила не говорить все мужу но сестренка говорила – ах как же можно скрывать что-то от него ведь он всё равно видит меня насквозь… вот такой странной была моя сестренка… была… да была… а теперь ее нет на этой земле ибо она улетела на небо… в тот день когда ее не стало лил дождь он был очень сильным и буквально лил с небес низвергался потоками заливая все вокруг с безумной скоростью… я сидела дома и вязала шарф но нитки путались и я с трудом попадала в петли… отбросив вязание я попыталась заняться чем-нибудь другим но то ли день серый как мышь и длинный и нудный как хвост у кошки не располагал к занятию требующего внимания то ли ребенок который пока еще жил во мне не давали мне сосредоточиться и я просто стояла у окна и смотрела как вода собиралась в лужи затем выливалась из нее и текла дальше и дальше и вот следя за потоками воды я вдруг увидела толпу людей и шум который я приняла за шум дождя оказался шумом их шагов… они эти люди бежали к моему дому и возбужденно кричали что-то но слов я не слышала… они показывали на небо и лица их были испуганы… ребенок внутри меня толкался требуя выпустить его на свободу – он так торопился родиться этот маленький глупый мальчик… а люди уже подбежали к дому и я стала ясно различать их слова – они кричали: Фань Ао Фа! Быстрей беги к дому сестры – там что-то случилось – она улетела она улетела… - эхом бились голоса в стены и в деревья и улетали в небо... ребенок во мне стал толкаться еще сильней словно бы он слышал голоса людей... на негнущихся ногах я вышла из дома и мгновенно вымокла до нитки но я не стала возвращаться за зонтиком – страх леденил мою душу и я вся словно бы заледенела на ветру как птица… ноги мои внезапно одеревенели и стала различать на мокрой земле какие-то светящиеся углубления и словно марионетка стала ставить свои ноги в эти следы и я вдруг подумала – как я стала похожа на свою маленькую нежную сестренку Жань Ао Нюй – я так же как и она стала ставить свои ноги в эти следы – и очевидно что эти углубления не видят люди бегущие впереди и сзади и сбоку меня… словно зомби словно марионетка я ставила свои ноги след в след в эти углубления отчего моя походка стала неуверенной хотя я приказывала себе – бежать! Бежать! Но сил не было и я продолжала ставить свои ноги в эти проклятые углубления и так я и добрела до дома своей сестренки… перед домом уже стояли машины много машин и с крестом на боку и полиция и еще какая-то черная машина словно черный ворон разве что не каркала… из дверей дома выносили какой-то мешок и я вдруг осознала что там тело… нет! Нет! – истошно закричала я и с усилием оторвавшись от земли птицей подлетела к мешку – нет! Нет! Погодите! – истошно закричала я стараясь зацепиться руками за мешок но руки мои скользили по мокрому от дождя брезенту. Это ваша сестра? – СПРОСИЛ МЕНЯ ПОДОШЕДШИЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ он протянул мне фотографию – это ваша сестра? – переспросил он меня как-то странно вперив в меня свой взгляд. Я широко распахнула глаза пытаясь увидеть фотографию. Откидывая мокрые волосы облепившие мое мокрое лицо и сдувая потоки небесного душа губами помогая себе языком я представляла собой безрадостную картину… полицейский наклонился к моему лицу и снова спросил – так это она? Я наконец-то увидела фотографию с которой на меня смотрела моя любимая маленькая Жань Ао Нюй – такая красивая с такими огромными глазами изумрудного цвета в обрамлении пушистых черных ресниц… я кивнула головой не в силах вымолвить ни слова… со страхом косясь в сторону я увидела боковым зрением что мешок неотвратимо исчезает внутри машины которая блестела черными боками словно черная ворона… Пойдемте и посмотрим там ТОЖЕ СКАЗАЛ ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Я ПОДОШЛА К МАШИНЕ МЕШОК УЖЕ ЛЕЖАЛ НА НОСИЛКАХ. Человек в перчатках как-то раболепно склонил передо мной голову очевидно из сострадания к моему горю хотя я еще не подтвердила – моя ли сестра там внутри мешка… человек медленно взялся за «молнию» на мешке и медленно стал тянуть ее вниз… боже мой я до сих пор помню этот скрежет этот страшный звук… он живет во мне – этот страшный звук раскрываемого черного мешка который лежал в черной машине которая была похожа на большую черную ворону… это была не Жань Ао Нюй! Это была не она – моя маленькая нежная сестренка! То есть лицо было её – те же глаза те же красивые волосы обрамляющие ее белое личико те же розовые губы сложенные в приветливую улыбку которой она награждала людей… Жань Ао Нюй!!! закричала я. Так вот же она – удивился человек показывая рукой на тело женщины. Полицейский как-то странно вздернул головой словно его зацепили сверху невидимым крючком – вот же она – повторил он слова человека который раскрывал мешок – это ОНА? В это время полицейского позвали и он отходя от машины пристально посмотрел на меня. А я наклонилась над телом женщины которая украла лицо моей сестры но сама не была ею. То есть общая картина складывалась так словно бы передо мной лежала сестра – её глаза её рот её волосы но… нет… это была не Жань Ао Нюй! Маленькие белые ручки женщины вдруг сомкнулись в кулаки и я почувствовала как волосы встают дыбом от ужаса – рот женщины раскрылся и она тихо прошептала мне – не кричи… так надо… не кричи н не плачь – приказала мне она а когда человек в черном близко подвинулся к носилкам она внезапно замолчала… а я сходя с ума от страха пыталась осознать – послышалось мне или на самом деле были произнесены эти слова? Она разговаривает – сказала я медленно шевеля губами – Кто? спросил человек в черном поправляя и отирая черный мешок – Она – сказала я указывая пальцем на женщину… Да нет – спокойно ответил мне человек – она молчит… словно бы потеряв ко мне интерес он отвернулся и вскоре вышел из машины напоследок подозрительно посмотрев на меня и зачем-то покрутил носом нюхая воздух. Я осталась один на один с мешком черным мешком в черной машине словно внутри черной птицы – я и она – эта женщина которая притворялась моей сестренкой… пожалуйста скажи что это я твоя сестренка Жань Ао Нюй – тихо прошептали розовые губы и глаза зеленые как трава тоже попросили меня об этом. Подошел полицейский устало спросил меня – так извините меня но я в последний раз спрашиваю вас это ваша сестра госпожа Жань Ао Нюй? – да это она моя сестра Жань Ао Нюй – покорно-обреченно прошептала я и пошатнулась… выйдя из машины я так и не поняла всего что происходило со мной. Наверное я сплю и мне всё это снится… так и запишем – поторопился полицейский словно боясь что сейчас я откажусь от своих слов и ему придется снова и снова задавать мне этот вопрос… что было позднее я не помню ибо небо стало надвигаться на меня и тучи упали мне на лицо…дождь сёк мое лицо и мне стало пронзительно-холодно от дождя…
Потом много позднее в такую же противную мокрую погоду с дождями и ветрами меня пригласили в какую-то контору и я подписала там какую-то бумагу… сейчас я уже мало что помню помню только что мы опускали гроб в яму а в ней была вода… я не помню точно – хоронила ли я свою сестру? Хотя у меня хранится бумага свидетельство о смерти в которой написано что сестра умерла 31 февраля 2050 года… диагноз тоже вполне обычен – сердце… только недавно я узнала что у сестры был микро-инфаркт а я думала что она здорова – теперь я понимаю что она оберегала меня зная что мне скоро рожать нового человека… меня еще несколько раз приглашали в различные инстанции ибо мужа моей сестры не нашли он исчез так внезапно и таинственно – розыски ничего не дали и кажется особо и не искали – обычное дело – молодая женщина умирает (или не умирает?) муж пропадает… люди показывают на небо с которого лил дождь… всё обычно… мне дали шкатулку из красного дерева которую я раньше никогда не видела и сказали при этом что дом сестры был совершенно пустым – ни мебели ничего… только на окне стояла шкатулка и сверху лежала записка – передать моей сестре Фань Ао Фа… мне сказали – странная у вас сестра – передает вам в наследство шкатулку с чистыми листами… и вот я держала эту шкатулку в руках и боялась ее открыть – а когда превозмогла свой страх и открыла то увидела что в ней лежит толстая пачка бумаги и все листки исписаны мелким неразборчивым почерком совершенно бисерным и все буковки цепко лепились друг к другу словно боялись разорвать какую-то таинственную связь меж собою… боясь потревожить очередность бумаг я медленно листала записи и долго не могла вникнуть в их содержание – какое-то бессмысленное содержание… сестра писала – можешь делать с этими записями всё что тебе захочется – хочешь можешь выбросить хочешь можешь сжечь хочешь можешь ознакомить с ними кого-нибудь… и вот ни выбросить ни тем более сжечь эти записи я не смогла - решила ознакомить с ними кого-нибудь таким образом я как бы выполняю завещание своей маленькой сестренки которая улетела в небо дождливым серым днем 31 февраля 2050 года… а однажды ночью когда я вставала к колыбели сына я увидела на стене тень и эта тень стала сгущаться потом она сошла со стены и подошла ко мне – мне стало удивительно спокойно – я знала что это она – моя маленькая нежная сестренка Жань Ао Нюй которая сошла с ума улетела на небо а теперь сошла со стены… она погладила меня по голове словно это я – её младшая сестренка и я вдруг учуяла слабый нежный запах цветка райхана … мне показалось что я вижу свою маму – так сильно была похожа на нее моя сестренка… Жань Ао Нюй сказала мне тихим голосом – не ищи меня среди мертвых моя любимая сестра… меня нет среди них…я часто вижу нашего отца – он беседует с Аллахом и я часто вижу нашу маму – они счастливы … а ты живи и пусть сын твой вырастет сильным мудрым и добрым… я часто подхожу к стене с которой ко мне сходила тень сестренки я глажу рукой белую поверхность и прислоняюсь лицом к этой стене и слышу как тихо-тихо дышит моя нежная моя маленькая сестренка Жань Ао Нюй – она счастлива ибо видится с родителями которые улетели на небо уже давно… и только я и мой сын последние из нашего рода ходим по земле радуемся солнцу свету траве деревьям цветам и уже не плачем по ушедшим… у мусульман не принято рыдать по покойникам…

Ну, и о чем можно было говорить с этим типом - с Петькой из соседнего подъезда? Только о его радикулите. Только кивать в ответ на его извечные жалобы на врачей-сволочей; поддакивать и многозначительно щурить глаза, как бы соглашаясь с его выпадами типа «Все врачи-рвачи, все врачи-живодёры». Петька хотел, чтобы не только соседи по дому, но и каждый прохожий, видя его скрюченную фигуру, говорили в унисон с ним – Все врачи!..
Да, конечно, Петька много страдал, и его муки были видны издали: скособочен, как избушка в заброшенной деревне. Искривлён, словно квелое дерево, которому не хватило воды. Петька был похож на какую-то замысловатую букву – Гэ не гэ, сэ не сэ… Нет, не так… Си не си – в английском произношении. У дверей магазина, расположенного в подвале, частенько можно было видеть Петьку, скрюченного буквой ЗЮ: он ожидал открытия. Петька всегда был одним из первых покупателей. Попивая пивко из горлышка бутылки, Петька, дождавшись очередной жертвы, невинно начинал разговор: - Здорово! Как здоровье?
Удивленный покупатель, несколько растерявшись, отвечал: - Здрасьте… Ничего здоровье.
А Петька, воодушевлённый ответом, продолжал: - А меня вот… Скрутило… И далее следовала беседа, в которой единственным рассказчиком был Петька. За несколько минут неожиданный слушатель узнавал: сколько операций перенёс Петька; кто его оперировал; насколько анестезиолог передозировал наркоз. Не давая слушателю уйти, Петька уже брался либо за пуговицу «жертвы», либо за руку, и, торопясь выложить информацию, Петька «проглатывал» окончания слов – получалось «Поял? Вишь… грит… грю…»
С сожалением покачивая головой, Петька говорил в спину человеку, торопящегося уйти: - Да-а-а… Вот тебе и врачи! Ну, будь здоров, не кашляй!
Дождавшись следующего покупателя, Петька обрадовано спрашивал того: »Слышь? Ты под ножом бывал?» Удивленный и радостью в голосе спрашивающего, и таинственностью вопроса, покупатель заинтересованно наклонял голову, дабы увидеть лицо вопрошающего. Петька снизу вверх поглядывал хитро на человека, многозначительно поднимал прокуренный желтый палец и, не дождавшись ответа, резко произносил: - То-то! А я бывал! И не раз!
Далее следовал рассказ в интерпретации, несколько отличной от предыдущей. В новом рассказе анестезиолог из «мужика» превращался в «бабу», которая «… дура такая, не рассчитала наркоз». Увеличивалось количество часов, которые Петька-страдалец провёл в муках из-за передозировки (или недодозировки) наркоза.
Постепенно люди прилепили Петьке прозвище «Нарколог». С этим прозвищем Петька и стал бы доживать свою жизнь, если бы не «бы». В самом начале обострения радикулита, вызвал врача на дом, и, получив желанный «синий» лист, Петька узнал, что на рентгеновский снимок он сможет попасть лишь через месяц. И всё оставшееся до дня получения снимка время Петька пил, объясняя: «Я на алкоголе держусь, тогда хоть уснуть могу. А так, без выпивки – муки страшные!»
И допился до того, что однажды, перепутав дома, поднялся по ступенькам на крыльцо соседнего. Открыв своим ключом входную дверь, Петька неуверенно поднялся на свой этаж, долго в темноте шарил рукой по стене, искал выключатель. Не найдя его, сплюнул на кафель, и попытался вставить ключ в замочную скважину. Скважина замочная пряталась: не хотела впускать в себя ключ чужака. Дверь распахнулась неожиданно, и Петька, не удержав равновесия, ввалился в прихожую. Лежа на полу, Петька приподнял голову: - Ба-а-а! Его глазам представилась картина – две белые стройные женские ножки в разрезе халатика.
- Это не твои ноги, Муся! Где ты их взяла?
- Какая Муся? Кто вы такой?
Далее шла перебранка, визгливый женский фальцет перемежался с глухим баском Петьки – разбирались, кто он такой, кто такая она. Причем Петька так и остался лежать на полу, ибо встать он не мог по причине больного позвоночника. Женщина приседала, поднималась, снова приседала, и со стороны могло показаться, что женщина пляшет русский народный танец. Причем руки её были уперты в бока, истинно, танцевала «Барыню» или… Пока женщина, не дождавшись вразумительного ответа от Петьки, бегала на кухню за скалкой, последний уснул. Женщина разбудить его не смогла, как ни пыталась: Нарколог спал мертвецким сном. Позвонить в полицию женщина не могла: телефон был отключен из-за неуплаты. Внимательно оглядев неожиданного гостя, женщина несильно пнула его ногой: спит, не шелохнувшись. Следующий пинок был смелее. Затем последовала серия пинков, результат «ноль». Утомившись, женщина присела рядом со спящим мужчиной. Щипнув для верности в бок Петьки, не получив в ответ ничего, кроме мычания и сопения, женщина ушла в комнату. Присела на краешек кушетки, подперев голову рукой, в которой все еще была зажата скалка. Женщина задумалась: что делать со спящим гостем? «Ария Непрошеного Гостя» подумалось ей, когда из прихожей послышалось пение – то Петька во сне разучивал новую песню. Через несколько минут размышлений, не приведших ни к чему, женщина подумала, что в прихожей спит не посторонний пьяный мужчина, а просто буква S. От этой мысли женщине стало чуточку спокойнее: всё же буква не может принести ей вреда.
Рассвет постучался грубо: Петька барабанил кулаком в витиеватое стекло двери, разделяющей прихожую от комнаты. Женщина вскочила, скалка с громким стуком выпала из руки. - Ай, мама, мама!
- Не надо орать, гражданка!
- Я в своей квартире, хочу ору, а хочу не ору!
- А я не люблю, когда орут!
- А я не люблю, когда всякие буквы спят у меня в прихожей!
- Какие буквы?
- S, например!
- Ой, а чего это я не криво вижу? Я что – выпрямился, что ли?
- Ой, и правда, вы вовсе не похожи на букву S! Вы похожи на
восклицательный знак! Такой же прямой и высокий!
Петька осмотрел себя: баттюшки! Да он же прямой, как… как столб! Давненько же он не стоял так прямо, уверенно. Всё ходил, изогнувшись, видя всё окружающее под неестественным углом! Все люди казались ему кособокими; речи людские слышались ему тоже отрывистыми, искривленными: они все говорили так – «Тты ччтто болеешшь? Ты ччтто криввой таккой?»
А теперь, нате-с: восклицательныйзнакпрямойивысокий!
Потом Петр и Оленька сидела в уютной кухоньке: распивали чаи. Вот именно, не пили чай (фу-у-у, как пресно), а РАСПИВАЛИ ЧАИ! На столе стояло пять чайников, в которых благоухали чаи нескольких сортов: »Серебряные иглы», «ЦзюньШань Инь Чжень», «Тайна Карибского моря», «Жемчужина дракона», «Загадка черного монаха» и «Зеленый номер 95». Оказалось, что женщина знаток чая: на курсы чаеводов ходила, перезванивалась со знатоками заварки чая, встречалась с такими же, как и сама она, «повернутыми» на правильной заварке чая. Они даже свой неофициальный Клуб организовали – «Клуб Вдумчивых Нюхачей». Да-да, именно «нюхачей» – ведь для правильного заваривания чая надо обладать тонким обонянием. Петр узнал, что зеленый чай номер 95 нельзя пить при повышенном артериальном давлении; в зеленом чае содержание витамина С и чайного фенола гораздо выше, чем в красном чае, и благодаря этому, зеленый чай обладает гораздо более выраженным антибактериальным, антирадиационным и антисклеротическим действием, он эффективнее понижает содержание сахара в крови и улучшает состав крови.
Петр стал умнее, услышав, что: Цветочный чай полезен мужчинам, страдающим простатитом. Женщинам после родов полезен красный чай с желтым сахаром. Для людей с желудочными заболеваниями хорошо подходит чай с мятой, а страдающим от болезней печени – цветочный. Тем, кто занимается физическим трудом, следует пить красный чай, а работникам умственного труда лучше пить зеленый.
Петр был просто поражен, осознав, что: детям и подросткам специалисты рекомендуют пить слабо заваренный чай, а также полоскать чаем рот. В период взросления особенно полезен зеленый чай, а красный чай ни в коем случае нельзя заваривать крепко. В это время у подростков очень неустойчивая психика, и поэтому им хорошо подходит цветочный чай. Он чистит печень и выводит токсины, тем самым нормализует физиологические процессы, а также способствует установлению регулярного … цикла у девушек.*
« Сражен наповал! Потрясен! Я в восторге! Это умопомрачительно! Не может этого быть!» Вот такие слова и слышала от Петра женщина, которая сидела у окошечка, грациозно опустив белый локоток на подоконник между горшочками с цветами изумительной красоты.
Посмеялись вместе, вспомнив кинокартину « Ирония судьбы», проведя параллель между Женей-хирургом (главным героем фильма) и Петром-Наркологом. Поахали вместе: как же это Петенька сумел своим ключом открыть дверь чужого подъезда? Чудеса!
Уже прощаясь с гостеприимной Хозяюшкой и, благодаря её за изумительное утро, Наркол… то есть Пётр Валентинович Харитонов (!) звучно щелкнул себя по лбу! А как же она вылечила его? Надо срочно вернуться и спросить!
«Тук тук-тук» - вежливо постучал Петр в обитую дерматином дверь.
- Да никак я вас не лечила! Я… (женщина замялась). Я… вас… побила
немного, ну, попинала… слегка.
Вконец смутившись, Оленька покраснела. Стыдно-то как! Стыдно пинать взрослую букву, то есть взрослого человека, да еще лежащего («… а лежачего не бьют» вспомнилось из детства).
- Как пинали?
- Так… ногой… всего несколько раз. Я хотела проверить: спите вы или
притворяетесь.
- И после ваших, простите, пинков я и стал прямым? И вы радикулит мой вылечили? Наверное вы ножкой попали куда-то туда, и что-нибудь там сдвинули? Меня потому и выпрямило! Не верю, что вы меня просто...пинали! Покажите, как и, конкретно, куда вы меня пинали?
- Ну, что вы! Я не смогу больше так – пинать… Стыдно.
- Ну, Оленька, ну мне интересно: покажите, не бойтесь – как именно вы
меня пинали?
- Ну, ладно. Ложитесь на пол. Головой туда, ногами – сюда.
Петр покорно выполнил просьбу, вернее, приказ, отданный дрожащим голосом.
Несколько раз поменяв позу, Петр затих в ожидании. Первый пинок был
слабым. Второй – смелее. Третий же заставил Петра болезненно сморщиться: эко!..
Целая серия ударов обрушилась на бока Петра: вот тебе, вот тебе! Женщина била уже прицельно – сюда, туда, а теперь вот сюда еще разик пиннанём! Женщина чувствовала себя так, словно находилась на следственном эксперименте: чтобы всё было так, как тогда, ночью. А, может быть, мстила?
Удивленные соседи наблюдали, как с кряхтением, сопением, пыхтением, держась руками за бока, Петька-нарколог выползал из подъезда чужого дома.
Снимок показал сломанные диски…
Через месяц от подъезда чужого дома отъезжала черная машина…
«Эх, Петька! Как нам тебя будет не хватать! Эх, и на кого ж ты нас покинул! Эх, жизнь! Держись там, Петруха, а мы тебя будем вспоминать: как ты играл на гармошке; как ты поотрывал нам все пуговицы, рассказывая о своем радикулите; как ты… Э-э-э… да что там говорить – хорошим был человеком, безобидным!»
Вот такими словами соседи провожали Петьку.
***
Вы что подумали? Что Петька-Нарколог помер? Да вы что-о-о! Он ЖЕНИЛСЯ! А машина-то была свадебной! И уезжали они на новую квартиру!Оленька, чувствуя свою вину за жестокое избиение лежачего, каждый день бегала к нему в больницу, кормя Петеньку «вкусненьким, домашненьким». И вот результатом кормежки стала свадьба! Как поется в песне? «Свадба, свадба, в жизни толко раз… Может, два, а, может, три, но толко не для нас!»
А еще через несколько лет мальчишка Петька-два стукнул кулачком в нос Степку. За что, спросите вы? А чего он на моего папку сказал Нарколог?
А потом Петька-два вырос и стал чемпионом. По боксу. А Степка стал его тренером. Во-о-от…
А Петра Валентиновича соседи стали величать Наркомом. Так что
полезно, оказывается, иногда перепутать подъезды…
Только вот я забыла: а куда же подевалась жена Петькина? А! Так она, кажется, вышла замуж за того самого анестезиолога, который передонедодозировал наркоз… Говорят, что они уехали в «заграницу» и теперь оттуда шлют Петру и Оленьке посылки: чайники всякие там заварные и ситечки. Пойти, чайку, что ли заварить? « Чай не пьёшь – откуда силы? Чай попил – совсем устал». Хи-хи-хи…

(примечание- рассказик был написан в 2004 году, а чуть позднее герой рассказа умер... реальный человек был Сергей, сосед)

Теплым осенним вечером симпатичная женщина неопределенного возраста шла по чисто выметенному тротуару. Несмотря на то, что она несла два увесистых пакета, зонтик и сумочку через плечо – шла легко, спокойно. Она никак не была похожа на хозяйку, которая покорно тащила домой провиант для прокорма надоевшего ей мужа, детей (непременно «оболтусов»). Нет, женщина несла свои пакеты желанно… Женщина уверенно ставила ножки в модных туфлях на землю; губы улыбались, и зеленые глаза иногда смотрели на небо. Губы женщины что-то шептали. Редкие встречные прохожие, наверняка, оглядывались: идет и шепчет, может, больная? Да, женщина была больна, тяжело больна, точнее – неизлечимо. Она знала свой диагноз, знала давно. Смирилась? Нет! Она пережила брезгливость любимого мужчины, который, узнав о диагнозе, стал укрываться отдельным одеялом (перелечь на другой диван, наверное, все-таки не посмел). Любимый мужчина завел для себя «свои» тарелку, ложку, вилку, кружку. Он стал смотреть на женщину, сузив голубые глаза, которые из теплых – вдруг – превратились в льдинки. Женщина по наивности своей продолжала думать, что мужчина поддержит ее в горе; станет успокаивать ее; станет утешать… Нет, она ошибалась тогда. Мужчина отдалялся, таял, исчезал и, наконец, в один из вечеров женщина сказала ему, глядя в холодные глаза: - Понимаешь… Мне стало трудно жить с тобой… Ты мне неинтересен. Я тебя… разлюбила. Давай расстанемся?
Мужчина оцепенел на мгновение, не ожидал, что она сама сказала эти слова – вместо него. Женщина ( в который раз за 15 лет, прожитых вместе) сама помогла ему. И только она сама и знала, чего стоили ей эти слова.
… Сборы были долгими, ибо вещей накопилось очень много. Мужчина был не из тех, кто благородно оставляет скарб бывшей: он забрал всё, что хотел. Из комнаты постепенно увозились аудиоаппаратура, мебель, посуда, ковры. Женщина отрешенно сидела за компьютером, не глядя на суетливые сборы. Мыслями она была далеко и от него, ставшего чужим, и от шума, от стуков, от щелканья замков на чемоданах, от шуршания пакетов. Но одна-единственная мысль все-таки приземляла: быстрей, быстрей! Быстрей бы все это закончилось!
… И все завершилось одним отрывистым приглушенным словом – «Пока!»
***
Жила, как в больнице: кровать, да тумбочка. Висели на спинке свитер, да юбочка.
Цветок на подоконнике,да свет фонарный
ночами долгими мигали мне...
...Холодные гулкие стены, лишенные ковров, темными ночами были для женщины вместо киноэкрана – на нем суетливо бегали тени; причудливо качались ветви деревьев; фантастическими красками расплывались какие-то фигуры. Женщина уже привыкла к ним, к теням: все же не одна. Ни детей, ни домашних животных у них не было – муж не хотел ни тех, ни других. Сколько раз женщина говорила мужу: - Хочешь, я рожу тебе мальчика? Он будет похожим на тебя – таким же красивым и мужественным!
Муж морщил лоб и недовольно говорил: - Ну, зачем ты снова начинаешь этот разговор? Ты же знаешь, что я люблю только тебя, тебя одну! Мне никто не нужен кроме тебя! Оставим эту тему!
Много позднее женщина просила мужа: - Давай заведем котенка! Или собаку? Ну, хотя бы рыбок!
Муж был неумолим: – Никого не хочу ни видеть, ни слышать. Ты! Ты! И только ты!
Как пролетели пятнадцать лет? Немыслимо! «Нам ведь совсем недавно было по двадцать! Мы были так счастливы!»
***
Женщина шла по чисто выметенному тротуару, неся в руках увесистые пакеты. Иногда она смотрела на небо и улыбалась каким-то своим мыслям. Открыв дверь в свою новую квартиру, она бросила пакеты на пол, устланный дорогим ковром. Встала на колени, раскинула широко руки – «Ну, здравствуй, мой хороший! Здравствуй, мой любимый мальчик! Как же я по тебе соскучилась! Как вы тут без меня, мои золотые?» Правой рукой женщина трепала за холку собаку, левой рукой гладила кошку, а глазами уже искала еще одну любимицу-кошку. Слава Богу, все живы, все здоровы, все дома! Все ждали ее прихода – все ждали её – любимую и любящую хозяйку. Так! Быстренько убрать обрывки бумаг; скоренько поменять водичку в мисках; выложить в три красивые тарелки еду. «Чав-чав-чав». Хвостик собаки вилял из стороны в сторону, словно бы говорил – «Ух, как вкусно!»
Кошки, зажмурив глаза, аккуратно доедали корм.
Прогулка, игры с мячиком, несколько пробежек вместе с собачкой. Уфф! Как здорово жить на свете! Какая красивая мягкая трава! Ух, какое красивое небо! « Здравствуй, девочка моя! Как ты там, в своем собачьем раю? Всё бегаешь со своими подружками? Все играешь?»
***
А поздней ночью женщина сидела перед монитором компьютера, слушая любимые песни. Женщина иногда оглядывалась на свое царство: собака спит, кошки вылизываются… Тихо бормотало радио, телевизор приветливо светил… В доме уютно, чисто, красиво. Горела свеча, в комнате пахло лавандой… «Всё есть – дом, работа, любимые животные, компьютер, виртуальные друзья, - думалось женщине. « …меня окружают вещи, которые я люблю». Рука женщины погладила ковер – мягкий, шикарный. Но неожиданно ей вспомнилась кожа мужчины. Запах лавандового масла стал раздражать женщину.
Женщина встала, наклонилась над хитроумным сооружением подсвечника, задула свечу. Свеча, обиженно зашипев, погасла. Запах лаванды улетучился в открытое окно. Тихо, стараясь не потревожить спящую собаку, женщина вышла в прихожую. Открыла шкафчик, висящий на стене, и достала красивый пакет, украшенный лентой. Осторожно сняв ленту-розетку, женщина освободила от шуршащего плена флакон… Запах мужского одеколона неуверенно поплыл по комнате. Этот запах встревожил собаку, и она, подкравшись к женщине, уткнулась влажным носом в колено женщины – «Ну, чего ты плачешь? Не надо! Мы же с тобой!»
- Глупенький ты, - женщина ласково погладила собаку, - сегодня
день рождения у него… И я уже третий год покупаю ему подарок – вон, в шкафчике уже три флакона…Но раз уж тебе, золотой, не нравится запах мужского одеколона, я проветрю комнату.
Женщина попрыскала из маленького пузырька жидкость и запах (мужской) тихо выстелился в открытое окно. Собака, принюхавшись, успокоилась: всё в порядке, дома пахнет только женскими духами.
… А ранним утром, выводя собаку на прогулку, женщина оглянулась на окна – не видит ли её кто-нибудь? Убедившись, что из окон домов за ней никто не наблюдает, женщина аккуратно выставила на мусорный контейнер три флакона одеколона. А через минуту заметила, как пожилой мужчина, тихо опустив на землю свои огромные пакеты с тарой, медленно склоняя голову вправо, стал старательно читать надпись на одном из флаконов. Дабы не мешать созерцанию такого богатства, женщина тихо отступила в кусты сирени.
А зря… Если бы женщина продолжала наблюдать за мужчиной, то она бы увидела, как тот, поместив в карман видавшей виды куртки все три флакона, важно прошествовал к скамейке. А потом бы женщина увидела картину, достойную кисти художника: «Мужчина, выливающий в стакан одеколон». Да-да, мужчина невозмутимо достал из кармана одно (много)- разовый стаканчик, протер его платком сомнительной чистоты, без сожаления вылил в стакан содержимое флакона, добавил туда водички из бутылки… «Ну, с почином! Неплохо, весьма неплохо для начала!» Наверняка, мужчина почувствовал себя настоящим джентльменом, ибо он достал из того же кармана ( что вы думаете – окурок?) Ничуть не бывало! Закинув ногу на ногу, мужчина курил сигару, смешно складывая губы трубочкой и выпуская кольца дыма в свежее утреннее небо…
Приступ неудержимого смеха повалил бы женщину на траву,
непременно! Но женщина не видела бесславной кончины одеколона – она бегала с собакой по зеленой траве…
А, впрочем, почему же бесславной кончины? Наверняка, кровь мужчины
забурлила от прилива французского одеколона… Наверняка, мужчина опьянел и представилось ему, что сидит-де он благородно недалеко от Эйфелевой башни, и худощавые игривые француженки шлют ему воздушные поцелуи… Ну и пусть… Пусть представляет!
Да здравствует утро! Да здравствует Жизнь! Да здравствует Любовь!
А через год в шкафчике будет снова стоять флакон одеколона? Кто знает?
Душа женщины – это самая главная загадка Вселенной… Только женщина,
самое загадочное божье создание, любя, может сказать: - Я тебя разлюбила, давай расстанемся…

- Золото! Где золото?!
Крик бился в стены, рикошетил от потолка и вновь впивался, вонзался в уши старой женщины. Золото! Из-за него погибло уже много людей, а сколько расстанутся с жизнью еще?
Золото! Золото! Не даёт покоя никому – ни мне, ни моим братьям. А тайну хранит эта женщина с зелеными глазами и косами до земли… Она уже пожила, довольно пожила на этой земле: зачем ей золото? Оно нужно молодым, сильным, смелым!
- Ну, скажи мне, – где спрятано золото? Пока еще я только прошу, но мне, видимо, придется применить силу! Куда ты его спрятала, карга старая?!
… Слова жалили, обижали, убивали.
Старуха молчала. Она не говорила ни слова вот уже несколько часов. Упрямо сомкнув бескровные губы, старая женщина старалась не смотреть в глаза кричащего мужчины. Она устала, устала очень, потому что допрос длился, и длился, время шло и шло, а её мучитель и не думал прекращать этот кошмар.
…Мужчина схватил женщину за плечи крепкими руками, сильно вонзив свои пальцы в тело старухи, встряхнул его и с силой прижал к стене: Старуха! Ты старуха, вредная, злая, своенравная! Я ненавижу тебя! Говори, где золото, иначе я убью тебя!
От последних слов старуха вздрогнула, откинула голову и пристально посмотрела в глаза мужчины. Тот отпрянул, как от удара: настолько пронзительно - жалостлив был взгляд…
- Не смей меня жалеть! Слышишь! Я … убью… убью…
Мужчина правой рукой оттолкнул от себя старуху, левой молниеносно выхватил нож… Замахнулся… Зачем-то закрыл глаза… Старуха не испугалась, она только тихонько вздохнула: пусть убьёт, только бы не кричал…
- Сынок…
- Не смей меня называть так! Я тебе не сын! Если бы ты меня любила, то сказала бы мне, где спрятано это чёртово золото!
- Сынок… Я не могу открыть тебе тайну… Золото погубит тебя…
- Ненавижу! Ненавижу-у-у…
Вой мужчины улетел в небо…
- В последний раз прошу, прошу, прошу…
… Несколько тупых звуков – удары старческого тела о землю…
Старуха умирала тяжело, слабо кашляла, кровь стекала по подбородку… Отбитые внутренности ныли, руки были темны от синяков, по щекам текли слёзы: ей было стыдно за сына. Закрывая глаза в последний раз, старуха вдруг ясно увидела себя молодой… Тогда цвел миндаль и маленький сын на её руках держал в руках ветку цветущего миндаля… А сейчас в его руках сверкал нож…
***
- Дочка, а дочка…
- Пап, чего ты меня в такую рань поднял? Чего ты так рано? Случилось что?
- Нет, дочка, ничего особенного… Просто я письмо вчера получил, помнишь дядьку своего Рузы-Бороглы, ну… который за границей?
- Какой дядька? Пап, ты с ума сошел? Время пять часов утра!
- Дочка! Если бы ты знала, о чем дядька пишет, то ты не орала бы на родного отца! Который тебя родил! Который тебя вырастил!
- Во-первых, не ты меня родил, а мама! Во-вторых, ты меня пока еще не вырастил, а только орешь на меня! А в - третьих… Пап! А что, разве дядька еще живой?!
- Вай, вай! Конечно, живой! Только старый!
Я с большой неохотой выпростала руки из-под покрывала, протерла глаза, потянулась…
- Ладно, встану… Только ты иди уже, пап… Я сейчас…
Мои обещания были выслушаны отцом с сомнением, но он, покачав головой и, причмокнув «ца-ца-ца», всё же послушно вышел из комнаты.
А я, забыв о данном обещании встать, тут же сладко засопела - утренний сон такой...такой...
Отец, не дождавшись меня, еще раз зашел в мою комнату и, без лишних разговоров и уговоров, просто-напросто вылил на меня ковш ледяной воды…
- А-а-а-а!!!
Мой крик разбудил не только наших соседей по подъезду, но, очевидно, и всех соседей по улице…
Отец улепётывал от меня, смешно размахивая руками и, дико хохоча, мы повалились с ним вместе на топчан. Я стала щекотать отца, зная, что он не выносит щекотки, и он, вытирая слезы от смеха, сказал мне: Всё! Шутки в сторону!
- А где письмо? Пап, где письмо?
- Вот письмо! – Отец важно вытянул из кармана какой-то листок, испещренный знаками, мне не понятными.
- Пап! Это что – на арабском написано? – Возмущению моему не было предела - я же арабского не знаю! Ну, разве что молитву…
- Я тебе почитаю и переведу, - успокоил меня отец-полиглот.
- Здравствуйте, мои дорогие родственники… (Далее пять минут отец перечислял все положенные вопросы о здоровье, о том, о сём). Терпение моё лопнуло, и я, выхватив из рук отца письмо, тупо глядя на арабскую вязь, всё же что-то сообразив, приказала отцу – Читай отсюда!
- Ладно… (Уж больно покорно отец согласился с моим приказом – это подозрительно).
- В общем, дочка, надо быстро брать лопаты и копать огород.
- Огород? Копать? Ты что, издеваешься? Какой огород?
- Да-да-да, дочка, именно огород и копать!
Отец, наклонившись к моему уху, заговорщицки зашептал, иногда оглядываясь по сторонам, словно боялся чужих ушей.
Глаза мои с каждым словом отца округлялись всё больше и больше, рот сам по себе открывался, и через минуту я стала похожей на… Ну, не знаю на кого: рот открыт, глаза выпучены… Я задохнулась: зо-ло-то?! Золото в нашем огороде! То самое золото, из-за которого нас раскулачивали! Из-за которого в нашем роду идут постоянные распри! И то самое золото зарыто в нашем – н а ш е м – огороде… Да вот же он, огород! ОГОРОД! И золото! ЗОЛОТО ЗОЛОТО ЗОЛОТО!!! Эх, заорать бы от восторга, да нельзя – отец приложил палец к губам – тсс! Я тоже оглянулась – никого! И то правда – кому быть в такую рань на улице? Нормальные же люди еще спят - воскресенье, рано…
- Папа! Где лопата?! (Может быть, эти строки и были первыми стихами моими? Ну, не стихами, конечно, но всё же в рифму!)
- Лопаты готовы! Я наточил! Вчера! – Отец тоже заволновался: Тебе, дочка, какую лопату дать - большую или маленькую?
- Большую! Мне – большую! – Я засопела, покраснела, бестолково забегала, тычась головой о стену, выбирая лопату. Помчалась с лопатой наперевес на бой с огородом… Ткнула лопатой в одно место, в другое, перебежала в конец огорода – эх! Какой же большой у нас огород!
- Папа! Откуда начинать? Где клад зарыт?
Отец водрузил очки на нос, вытащил письмо из кармана, мееедленно развернул его и стал шевелить губами, выискивая ту строчку, в которой описывается место КЛАДА! ЗОЛОТО! КЛАД! Эти слова пьянили мое сознание, туманили глаза, заставляли бешено колотиться мое сердце! ЗОЛОТО!
Отец всё бормотал и бормотал, я не могла уже спокойно стоять на месте: дергала отца за руки, пинала его коленками, стучала лопатой по его ногам: скорей, скорей, скорей же говори: где клад?!
- Ага! Вот!
Отец посмотрел поверх очков в угол огорода – ТАМ! Его палец указывал на правый угол. Я поскакала туда… В первый час копания я ежеминутно орала – ЗДЕСЬ! Как только острие моей лопаты утыкалось во что-нибудь твердое –мое сердце тут же замирало, потом начинало стучать – здесь! Но… Оказывалось, что лопата натыкалась то на корень, то на камень…
… К обеду половина огорода была вскопана - перекопана, а клада всё не было. Отец тоже старательно копал, изредка посмеивался чему-то… Я срывающимся шепотом спрашивала у него: Пап! Есть?!
Отец вздыхал, отрицательно качал головой, снова лез в карман, вглядывался в строки письма, вытягивал руку и указующим перстом направлял меня в другое место – и я копала там…
Мама, выглянув из окна веранды, пару раз кричала нам – Передохните!
Мы с отцом упрямо продолжали нелегкий труд. Ни обеда, ни попить водички, ни отдохнуть… Лопата – земля – лопата – земля… Пот заливал моё лицо, я сопела, кряхтела, плевалась, но копала… Отец, не на шутку уже заволновался:
- Дочка, а дочка…Давай отдохнем?
- Копай давай! – Орала я на него, совершенно забыв о том, что это же отец, который меня родил, который меня воспитал…- Не стой, а копай!
- Хоп, хоп – отец успокаивал меня, – Я копаю, я копаю…
Мама, не выдержав такого издевательства, вышла из дома: - Ты чего на отца орёшь? Раскомандовалась тут! Отец старый уже, а ты его, как работорговец, заставляешь работать! Копай сама!
- И вы, мама, лучше бы лопату взяли, чем заступаться тут!
- Ну, Ахмамед, вырастили мы дочку! Сама не отдыхает, еще и нас заставляет работать!
А сами-то посмеивались, глядя друг на друга любящими глазами…
…Черенок у лопаты сломался, не выдержав моего напора! Я пулей полетела в сарай за другой лопатой, не нашла, выхватила из рук отца его лопату, стремглав помчалась докапывать… Нету! Ну, нету же золота! Ну, ничего - завтра еще покопаем и найдем!
Поздним вечером мы с отцом мыли руки под струей прохладной воды: мама держала шланг и попеременно поливала нам на руки… Потом мы ужинали на топчане – отец по-восточному скрестив ноги, мама сбоку ( чтобы удобнее было подавать отцу пиалу с чаем), а я… уже почти лежала от усталости… Папа иногда подносил к моему рту вкусный кусочек чего-то, мама заботливо вытирала полотенцем мой рот… Луна подмигивала, звезды светили, воздух был напоён чем-то, чему нет названия… Лопаты отдыхали, огород благодарно чернел, земля пахла одуряюще…
Я засыпала, проваливалась в какую-то трясину, мне снилось, что земля огородная заглатывает меня…А потом будто бы я прорастала из земли и расцветала, и становилась красивым цветком…
Потом отец нёс меня на руках в дом; мама заботливо поправляла подушку, стараясь сделать её поудобнее…
Сквозь сон я услышала укоризненный шёпот матери: Ахмамед, ты не ухайдакал девчонку-то? Ну, сказал бы просто: надо огород вскопать! А то выдумал – клад, золото!
- Эх, Галя! Да она бы ни в жизнь не стала копать огород просто так! Что я - свою дочь не знаю? Сказала бы – ой-ой-ой, голова болит, ой-ой-ой, уроков много! А тут – золото! Она же байская внучка – должна же золото любить!
- Купил ты дочку, купил, старый! А сам-то, поди, устал?
- Как не устать? Устал… Зато огород вскопали… А то ты меня уже запилила – копай, да копай.
Много лет прошло с того дня, а вот не забыть мне никогда – как же мама и папа любили друг друга!
А наш огород в тот год дал небывалый урожай! Клад…
Потрудись, вот и будет кладовая заполнена банками-склянками, закатками…
Через двадцать пять лет я приехала на родину. Погладила рукой лозу старого винограда, прислонилась спиной к любимой вишне… Тайком прокралась в угол огорода, присела на корточки, потрогала землю: помнишь меня, земля? Помнишь, как я искала здесь клад? И та же луна, и те же звёзды… И даже шланг все тот же, из которого лилась прохлада воды на натруженные руки. Только нет родителей, нет моей мамочки, которую я называла на «Вы», нет отца-шутника… Есть только две могилки – одна на русском кладбище, а другая на мусульманском… Но есть их внуки-правнуки,есть их портреты, мамины платки и папина тюбетейка...
Но еще шелестят деревья в нашем саду – шу-шу-шу… Стоит -скрипит старый топчан, на котором старики играли в карты теплыми узбекскими вечерами…
Достаю из шкатулки письмо – и смеюсь, и плачу – эх, папка… Это ж надо было придумать – клад! Да мы в тот дом переехали в 1962 году! Какой дядька? Какое золото? И при чем тут наш огород?
… Нет, в принципе всё было – и дядька, и убийство сыном матери – то есть моей бабушки, и золото было… Только когда? В басмаческие времена!
Но когда я держу в руках старое ветхое письмо, испещренное арабской вязью, то порой думаю – пойду-ка я схожу куда-нибудь, переведу письмо. И откладываю его в сторону…
Посмеются еще надо мной – откуда я знаю: О ЧЁМ В ПИСЬМЕ РЕЧЬ?!

Йока-Инкубус-Кибикус или Спартак-Москва - ЧЕМПИОН МИРА!
…А мне всё-таки пела госпожа Эвора*, хотя билета на её концерт мне так и не удалось купить, ибо билеты были очень дорогими, а мой кошелёк был очень тощим, если не сказать – пустым. Пустым, словно моя голова, в которой напрочь отсутствовали мысли. Певица делилась со мной своими переживаниями, как-то очень устало делилась – очевидно, что жаловалась она не только мне. Я прекрасно понимал смысл всех её песен, хотя язык уж точно не знал. Но, тем не менее, каждое слово в любой из песен, которые я слушал, прижав к ушкам наушники, было мне совершенно понятным. А вот Антониу Висенте Лопеше (Травадинье ) (Antonio Vicente Lopes (Travadinha) который мастерски владел кавакиньо* - я бы, наверняка, не понял. Это моё мнение, а почему оно у меня сложилось – я затрудняюсь ответить… Стиль «морна» мне очень близок, может быть, из-за моей ностальгии по далёкой Родине, может, из-за своей любви к написанию стихов о ностальгии (да ещё бы под рыдание скрипки). А на столе чтобы непременно стоял пузатый графин с прозрачной жидкостью, в которой плавали бы дольки лимона…А за окном чтобы мне подмигивала лимонная дочь неба – Луна – бледная, словно Смерть…Не представился я вам – меня зовут… А, впрочем, какая разница – как меня зовут? Иногда зовут Малышом, иногда зовут Балбесом или Остолопом, чаще всего зовут просто «Эй!» или «Слышь»… Сугавара Youchi* тоже неплохо звучит, но я не он, увы… Хотя бы потому, что я не японец и не умею петь так, как это делает он, Сугавара Youchi… Иногда ( очень редко) меня зовут ласково: Любимый мой. Но так зовут редко, потому что меня быстро разлюбливают… или разлюбляют? И тогда я исправно плачу алименты, не дожидаясь пока ко мне придет судебный исполнитель. И я плачУ алименты всем своим любимым жёнам - Вере, Ниночке и Йоке – самой любимой из всех жён. Йока не японка, просто она белокожая узбечка с синими глазами – метиска, взявшая от матери синие глаза, а от отца зловредный характер… Отец её был колдуном, и её научил колдовать, чем она умело пользовалась всю свою жизнь. Йока – потому что она всегда отвечала мне – йок, йок, что означает противное – нет нет нет… На все вопросы один ответ – йок йок йок, вот я её и прозвал Йока. У Веры и Ниночки от меня два сына растут. Я им деньги шлю уже много лет ( и пусть бы они, то есть мои сыночки-грибочки) подольше оставались детьми, пусть продлится их детство, а деньгами я их обеспечу всегда. Да мои жены и не жалуются: я богатый. Настолько богатый, что моих денег хватает на алименты детям. А на билет (послушать волшебницу Цесарию Эвора) не хватило… Вот такие дела. А всё почему? Да потому, что Йока забирает все оставшиеся деньги себе, хотя детей мне так и не подарила. И колдовство не помогло. А я ей самой алименты плачу – на косметику там, на тряпочки красивые. Пусть одевается так, чтобы всем подружкам завидно стало – мне на это никаких денег не жалко: ещё заработаю. А может быть, моя Йока – вампирша? Ночью подкатится, обнимет меня, прижмется к шее и давай целовать… Аж голова кружится. А наутро глядь: вся шея в синяках. Точно – вампирша! И сил у меня никаких нет – ни встать, ни пойти куда-нибудь пивка попить с мужиками в гараж… Только и хочется мне, что лежать да ждать, когда же Йока снова станет кровушку мою пить… И вот хотел два раза съездить в Хаапсалу – послушать группу лед зеппелин – так Йока сказала мне: Денюжку дашь? Тут девчонки продают такое! Я, конечно же, денег ей дал. Дать-то дал, а сам подумал: вот бы увидеть Йоку в этом самом-рассамом, что девчонки ей продали! А она – Йока – в этом наряде моего друга совратила. Теперь из него кровь пьет. Милая моя Йока! Я согласен на всё: только ты вернись ко мне! А Йока сказала мне: Вот когда СПАРТАК-МОСКВА* станет чемпионом мира, тогда и я вернусь к тебе! ЙОКА!!! Я тебе слово дам: телевизор смотреть не буду, на рыбалку ездить не буду! И мусор больше не стану под ковры засовывать, а буду чисто-чисто пыль собирать и в мусорное ведро выбрасывать, честное слово! И курить брошу, только ты вернись ко мне… Говорят, что вампиры застряли между двумя измерениями: между жизнью и смертью… Это правда? Я буду тебе свою кровь сливать, и пусть она тебя ждет, правда, одно плохо: свернется она скоро. Но я же на это согласен! Ты найди еще такого дурака, как я!!! Спартак-Москва! Мужики! Александр Данишевский Роман Павлюченко Михайло Пьянович Тармо Кинк! Славяне! Эстонцы! Хорваты! Станьте чемпионами мира! Тогда моя Йока вернется ко мне! А я «проставлюсь» классно! Егор Титов Горан Тробок Даниел Хрман pocinje svetski sampionat!
Срджан Станич… Сербы! Максим Калиниченко Украинцы!Станьте чемпiонами свiту! Артем Безродный Александр Павленко Алексей Ребко Максим Деменко Артем Концевой Александр Самедов - Сэнэ ухурлар биринчи йер котур!Дмитрий Торбински…
…Упьемся вместе, хотя у вас, конечно, режим! Ну, мужики! Давайте, играйте так, чтобы моя кровь застывала в жилах! Чтобы я плакал и рыдал возле ящика, глядя на вашу блистательную игру! Ну, ребята!.. Вперед! Оле-оле-о…
* Цесария Эвора – певица, родившаяся 27 августа 1941 года в г.Миндело на острове Сао-Висенте из архипелага Кабо-Верде (Острова Зеленого Мыса), расположенного к западу от побережья Сенегала. Певица, прославившая на весь мир стиль Морна.
* Кавакиньо (cavaquinho) – инструмент, популярный в Португалии и в Бразилии, откуда он и попал на острова. Кавакиньо очень похож на укулеле. * Sugawara Yuochi - японский певец. * Хаапсалу – город в Эстонии. * Спартак-Москва – футбольная команда - чемпион мира…

Я ухожу от тебя! Или святая мужская дружба.
- Я ухожу от тебя! – Я был настроен решительно.
- Хлеба не забудь купить к ужину, - усмехнулась жена, невозмутимо
продолжая шлепать пальцами по клавиатуре.
- Ты не поняла: я ухожу от тебя совсем! – Я перекинул через левое плечо
рюкзак, в котором лежало самое необходимое на первое время.
- Уходишь, как в прошлый раз? – усмехнулась моя красавица ехидно.
В прошлый раз я, действительно, уходил тоже «совсем»… Но не выдержал без своих любимых кошки и собаки и недели – вернулся. С тех пор моя благоверная как-то не особо верит моим угрозам.
Я потоптался на месте, подпрыгнув, проверил: не звякает ли что в моем рюкзаке.
- Куплю необитаемый остров и буду там жить! – Заявил я гордо, повернув голову в сторону компьютера.
- Привет обезьянам, - съязвила жена, не переставая печатать.
Я громко хлопнул дверью, выражая свое презрение ко всему серому и обыденному, к тому, что оставлял дома… К серому и обыденному, конечно же, не относилась моя жена – умница, красавица… Серым было мое ленивое времяпрепровождение у телевизора.
Я протиснулся сквозь людской муравейник в холле банка: мама моя – как много людей! Спросив у служащего банка, где сидит директор, и, получив ответ, широким шагом направился к кабинету владельца банка. По дороге был несколько раз остановлен охранниками, да и вообще, весь я был под прицелом камер и глаз. «Доведя» меня до кабинета, очередной охранник, просунув голову в «предбанник» что-то спросил на непонятном мне языке и, получив утвердительный ответ, жестом руки пригласил меня войти. Не стану описывать интерьер – интерьер как интерьер… Скажу лишь, что запах был несколько необычным для делового кабинета: пахло каким-то вкусненьким блюдом.
У окна стоял он, босс – владелец банка.
- Мне нужны деньги, много денег, - с порога заявил я, напрочь отметая саму возможность отказа.
- Много?
- Много! Может, для вас и немного, а для меня надо много!
- О”кей. Сколько?
- Миллион! Долларов! Зеленых!
- На что вам нужен миллион? – Вопрос был задан усталым голосом.
- Хочу купить остров необитаемый и там жить. Напишу книгу. О дружбе.
- Книга – это хорошо, - согласился владелец банка.
- Хорошо… Только написать ее надо обязательно на острове. А для его
покупки нужны деньги.
- А здесь нельзя писать книгу?
- Я пытался – здесь мне мешают! – Мои аргументы были довольно вескими.
- Давайте, чаю что ли, попьем? – Владелец выглядел смертельно усталым.
Усталым до такой степени, что даже не выгнал меня сразу, а продолжал игру.
- Чаю? Давайте! Узбекского … - Я решил «свалить» директора знанием чаепития.
Владелец банка наклонился к аппарату: - Чай. Узбекский. – Какой номер? – спросил он у меня.
Только не номер девяносто пятый, - подумал я.
- Только не девяносто пятый, - повторил владелец банка мои мысли.
… В тихо открытую дверь вошли три красавицы в национальных костюмах славного Узбекистана. Они внесли подносы, на которых дымились чайники с чаем. Расстелили дастархан*, поклонились и вышли, пятясь назад, приложив правые руки к сердцу.
Банкир присел на карточки – «Хэк» четыре раза подряд рубанул он по ножкам стола. Ножки поотлетали, стол плавно опустился на пол, на котором я вдруг увидел пышный ковер.
- Ручной работы - тихо сказал банкир, поглаживая рукой ворс ковра.
- Красиво, - так же тихо согласился я.
Усевшись на ковер по-турецки, я ревниво осмотрел стол. Богато, ничего не скажешь.
- Зачем говорить, - сказал хозяин банка.- Кюшить нада… Чай пить нада… О делах потом.
Он на моих глазах стал вдруг меняться: деловой костюм сменился парчовым халатом, голову его покрыла богато расшитая золотом тюбетейка.
Рахат-лукум, нават, пахлава, халва, шербет, фисташки, лепешки… Чего только не было на дастархане!
- Слюшай, - доверительно наклонился ко мне банкир. – Зачем тебе остров? Зачем? Хочешь – лети! Лети на мой самолет на мой остров, пиши там свой книга… Дэнги – пфу! - Он выдохнул воздух, сложив губы трубочкой.
- Нада! – С акцентом капризно ответил я.
- Нада так нада, будут тебе дэнги…
… Я тяжело встал. Руки пожимать банкиру не стал – да ну его! Сразу на всё согласился. В жизни так не бывает…
Уходя из гостеприимного кабинета, я, не выдержав, оглянулся: стол как стол и четыре ножки! Банкир, усмехнувшись, помахал мне вслед рукой.
- До свидания! – Улыбнулась мне секретарь.
- Всего вам… До… - пробормотал я, недовольный тем, что… А чем же я был
недоволен?
… На улице цвела и пахла ранняя весна… - Привет! – Помахал я птицам. «Чиво? Чиво?» спросил у меня воробей. «Ничиво!» – весело ответил ему я, старательно обходя лужи.
- Хлеба принес? – Вопросом встретила меня моя жена.
- Принес…
… Собака залаяла, первой услышав звонок в дверь.
- Кто там? – спросил я в трубку домофона.
- Откройте, пожалуйста…
- Голос какой-то незнакомый, - повернул я голову в сторону комнаты.
- Да открой ты, не грабить же нас пришли!
- Минутку…
… Послышался щелчок, тихо всхлипнула дверь, ш-ш-ш… Зашуршало что-то, приближаясь.
В квартиру попыталось войти сразу трое мужчин в черных одеждах. В руках у них были ящики и дипломаты. Подозрительно топорщились их плащи – - Пистолеты, - подумалось мне.
- Они, - согласился первый. Наверное, самый главный? – Главный, главный, - успокоил он меня.
- Деньги куда поместим?
- Деньги?! – Встрепенулась моя жена.
- Отнесите в подвал! – Невозмутимо приказал я главному.
… Жене не терпелось побежать вниз: посмотреть, посчитать эти самые деньги. И, главное, даже вопросов мне не задавала всё время, пока мужчины уносили деньги.
- Главное, они даже ключей от подвала у нас не спросили! – Удивлению моему не было предела.
Телефон зазвонил как-то странно, приглушенно… - Алло?
- Салам алейкум! – Голос банкира влился в мое ухо.
- Салам…
- Слюшай, дэнги есть, самолет ждет, давай – лети! Пиши книга!
- А ты мне не приказывай! – Заорал я неожиданно для самого себя.
- Вах! – Удивился голос. - Я не приказываю! Я прошу…
- Ну и всё! – Продолжал я орать.- Захочу – полечу! – Неожиданно в рифму
продолжал я, постепенно все же успокаиваясь. Откуда денги? Украл?!
В трубке молчание. – Эй, когда кюшаеш виноград – не спрашивай, с какого виноградника! Пиик-пиик… Трубка молчала. Я подул в неё. Пик-ПИК-ПИИК…
Мы с женой спустились в подвал. - Бр-р – передернула она плечами. – Холодно!
Но мне даже не хотелось ее обнять, согревая.
В подвале стоял ящик, на котором громоздились дружно, кучно и красиво четыре дипломата. Жена с любопытством заглядывала мне через плечо, пытаясь увидеть поскорее эти чертовы деньги.
… Через день жена пропала куда-то. Наверное, на остров улетела. Только не на необитаемый, наверняка… Оставила мне пустые дипломаты да ящик, в котором были деньги. УРА! – Заорал я, радостно потирая руки. – Теперь никто не будет мне мешать писать книгу! Ура! – Радости моей не было предела. Позвонить, что ли, банкиру, поблагодарить, что ли, его за помощь?
- Витёк! – Аюшки… - отозвались на том конце провода. – Ну, что, ушла твоя грымза?
- Ты не представляешь себе, Витёк, какая это радость – быть полновластным хозяином компа! – И потом, любви между мной и женой давно уже не было – она улетела, испарилась, умерла. Я даже хотел убить жену – до такой степени мы возненавидели друг друга!
- Почему же не представляю? – Обиделся друг детства, банкир… - Мне бы кто помог… - с тоской вздохнул он…
- Давай, бухнём? – Осторожно предложил я.
- Да некогда мне, дел в банке много.
- Ну, давай! Пока!
- Пока…
- Слушай, - как-то тихо, словно боясь обидеть друга,спросил я - а ты это… Танечку
помнишь? - Помню… - так же тихо ответил мне друг. – Снится часто…
… Святая мужская дружба.

Привет всем. Решила перенести сюда рассказики свои с сайта
http://art1.artefakt.ru/user/?user_id=2146

Прочитала все рассказы.Хотя с утра куча работы,но не могла оторваться.Очень понравились.Аннушка,ты молодчина.Катта рахмат.
Почему-то так взгрустнулось.Любовь - состояние скоротечное или же люди выбирают себе не те половинки? Как можно так относиться к жене,к мужу,прожив эн-ное количество лет вместе? Ведь это сплошь и рядом по жизни...

Спасибо, Маюшечка, за отклик.
Я вот сама думаю о любви- бывает скоротечная, вспыхнет-погаснет.Бывает долготерпеливая, когда любовь превращается в привычку (мало ли, любви нет, а дети держат или оглядка "что люди скажут?"), бывает долготерпеливая, какой только она не бывает, но люди, как ни стараются, все равно не придумают краткое, но объемное слово, какая она - ЛЮБОВЬ?
Пока что я поняла- она живая. Рождается и умирает...
Любовь, пока не умерла,
жила, цепляясь за привыки...

пока что я поняла- она всепрощающая и жертвенная

Рыдала сдавленно: “Женись,
не бойся, я мешать не стану.
Пусть светлой будет ваша жизнь –
Я поперёк пути не стану…
Захочешь встретиться, ну что ж…
Я пред тобой открою двери.
Лишь прошлым душу не тревожь –
Давно оплакала потери.

К руке твоей –
Не прикоснусь:
Зачем же холодом делиться?”

… Вновь с облегчением проснусь:
Вновь улетела память-птица.

пока что я поняла- она болезненная


Ты бросаешь меня в
подходящий денёк:
дождь со снегом с моими
смешались слезами.
Очень рада дождю –
пусть другим невдомёк,
Что сегодня любовь
попрощается с нами…
Уезжаешь.…
Уже и дела оформляешь:
Ты в заботах, и день твой
до предела.
Ты меня еще любишь,
и сам это знаешь.

Неужели душа
отделилась от тела?

Я теперь – оболочка безу́держных
дней;
Я теперь – словно шарик
воздушный из детства.
Ты – уехал, мне – надо
держаться людей.
Только мне надоело такое
соседство!

…Наши общие снимки
альбоме лежат,
Ими некому даже
уж ú похвалиться.

Снимки руки мне жгут и кричат,
и кричат:
Брось в огонь нас –
устали храниться…
Я сожгла фотографии,
стало легко:
Я живу новой жизнью.
А ты… далеко.

да и поди... найди свою половинку, если так разбросали

Да, Аннушка, сложную ты тему задела... Конечно же, ОНА отличается беспредельным многообразием.

Оттенки драгоценных камней в себя вбирая всякий раз,
Любовь светится сотней граней, что чудодейственный алмаз.
Чредой волнительных мгновений любовь безмерной глубиной
В неисчислимых проявленьях чарует радость нам собой.
Любовь...богата многоцветьем, цветов ее не перечесть;
И все ж мы чувствуем: на свете в ней нечто большее, чем есть.
Всю гамму чувств в себя вбирая, нам дарится Любовь одна,
И мир собою заполняя, во всем Божественна она.
Любовь... Божественностью слова в нас прозревает наконец:
Любовь есть Бог - всего основа, здесь и начало и конец.

Мне думается, что человек, преже всего, обязан взрастить в себе любовь Божественную, библейскую, научиться любить ближнего, другого, Человека, и тогда, наверное, будет легче понять и объяснить непосредственно близкого тебе (любимого, любимую), понять и даже простить. И все же... настоящая, большая любовь - она жертвенна и лишь обретает иные формы в процессе долгой жизни с любимым человеком. Нет любви без жертвенности. Мне так ка-а-ажется.

Аня,прочла твой рассказ о золоте.Очень впечатлило.Особенно и о родителях,о их "холмиках" в которых они отдыхают от суетного мира.Всплакнула.Твою маму и твоего папу я помню,помню их лица,сразу вспомнила своих родителей.Вот такая жизнь.Хорошо ты описала встречу с прошлым.Молодец..Потихоньку буду знакомиться с твоим творчеством.

Ого-го,здесь сходу и не ответишь... Нужно обдумать...

Люди наверно всему дали определения .кроме любви и счастья. У каждого всё по-своему. Для меня счастье- мои дети.И только. А любовь.. Когда хочется раствориться в любимом,когда каждая минута без любимого кажется вечностью. Вечна ли она ? Вряд ли. Перерастает в привычку,в привязанность.

Мысленно представила картину,(которую ты описала),как женщина сидит и печатает безразлично и как оживает при виде дипломатов.Ура! Свобода от мужа,а главное от компьютера.Теперь носом не в компьютер ,а взглядом на мир!Всюду деньги,всюду деньги,всюду денежки -друзья,а без денег ,а без денег и ни туда и ни сюда.Молодец Аня! Хорошо это подметила.И мужчин описала правильно.У них одно на уме,как бы отделаться от жен.И как это не смешно,но у мужчин в жизни только две радости:когда он женится и ,когда жена умирает!(может шутка,а может и нет)!!!!!!!Твой рассказ заставляет задуматься о любви и о ненависти.Молодчина Анна.

Аннушка,ты задела тему,о которой наверное каждый человек,проживший энное количество лет ,задумывается, часто боясь признаться себе , что все не так радужно... да...тема больная...

Ольга Васильевна пишет:И как это не смешно,но у мужчин в жизни только две радости:когда он женится и ,когда жена умирает!(может шутка,а может и нет)!!!!!!!Твой рассказ заставляет задуматься о любви и о ненависти.Молодчина Анна.

Ольга Васильевна,Вы что-то совсем круто взяли.Ну зачем же ждать когда она умрет,есть же альтернативы-развод,например.Даже жалко мужчин стало,бедные неужели все так безисходно...